Неточные совпадения
И погиб козак! Пропал для всего козацкого рыцарства! Не видать ему больше ни Запорожья, ни отцовских хуторов своих, ни
церкви Божьей! Украйне не видать тоже храбрейшего из своих детей, взявшихся защищать ее. Вырвет старый Тарас седой клок волос из своей чуприны и проклянет и день и час, в который породил на позор себе такого
сына.
— Мы — бога во Христе отрицаемся, человека же — признаем! И был он, Христос, духовен человек, однако — соблазнил его Сатана, и нарек он себя
сыном бога и царем правды. А для нас — несть бога, кроме духа! Мы — не мудрые, мы — простые. Мы так думаем, что истинно мудр тот, кого люди безумным признают, кто отметает все веры, кроме веры в духа. Только дух — сам от себя, а все иные боги — от разума, от ухищрений его, и под именем Христа разум же скрыт, — разум
церкви и власти.
Розанов всюду распинается за христианство, за православие, за
церковь, всюду выставляет себя верным
сыном православной
церкви.
Во многих случаях, казалось бы, и у нас то же; но в том и дело, что, кроме установленных судов, есть у нас, сверх того, еще и
церковь, которая никогда не теряет общения с преступником, как с милым и все еще дорогим
сыном своим, а сверх того, есть и сохраняется, хотя бы даже только мысленно, и суд
церкви, теперь хотя и не деятельный, но все же живущий для будущего, хотя бы в мечте, да и преступником самим несомненно, инстинктом души его, признаваемый.
Только сознав свою вину как
сын Христова общества, то есть
церкви, он сознает и вину свою пред самим обществом, то есть пред
церковью.
Не знаю. В последнее время, то есть после окончания моего курса, она была очень хорошо расположена ко мне; но мой арест, слухи о нашем вольном образе мыслей, об измене православной
церкви при вступлении в сен-симонскую «секту» разгневали ее; она с тех пор меня иначе не называла, как «государственным преступником» или «несчастным
сыном брата Ивана». Весь авторитет Сенатора был нужен, чтоб она решилась отпустить NataLie в Крутицы проститься со мной.
По сущности церковного самосознания
церковь состоит из
сынов, из свободных и любящих, к ее жизни не приобщаются рабы, изнасилованные и тяготящиеся.
Церковь ждет от
сынов своих верности матери, требует рыцарского к себе отношения; рыцарство же не есть рабство и рабству противоположно.
Но рабы в
церковь не входят, входят лишь
сыны.
Когда Абреева с
сыном своим вошла в
церковь, то между молящимися увидала там Захаревского и жену его Маремьяну Архиповну.
— А отец протоиерей к—ский еще"приятнейшим
сыном церкви"его величает!
Сыновья ушли, а Арина Петровна встала у окна и следила, как они, ни слова друг другу не говоря, переходили через красный двор к конторе. Порфиша беспрестанно снимал картуз и крестился: то на
церковь, белевшуюся вдали, то на часовню, то на деревянный столб, к которому была прикреплена кружка для подаяний. Павлуша, по-видимому, не мог оторвать глаз от своих новых сапогов, на кончике которых так и переливались лучи солнца.
В коляске, на почетном месте, восседал Порфирий Головлев без шапки и крестился на
церковь; против него сидели два его
сына: Петенька и Володенька.
Приехали на Святки семинаристы, и
сын отца Захарии, дающий приватные уроки в добрых домах, привез совершенно невероятную и дикую новость: какой-то отставной солдат, притаясь в уголке Покровской
церкви, снял венец с чудотворной иконы Иоанна Воина и, будучи взят с тем венцом в доме своем, объяснил, что он этого венца не крал, а что, жалуясь на необеспеченность отставного русского воина, молил сего святого воинственника пособить ему в его бедности, а святой, якобы вняв сему, проговорил: „Я их за это накажу в будущем веке, а тебе на вот покуда это“, и с сими участливыми словами снял будто бы своею рукой с головы оный драгоценный венец и промолвил: „Возьми“.
В самом деле, ведь стоит только вдуматься в положение каждого взрослого, не только образованного, но самого простого человека нашего времени, набравшегося носящихся в воздухе понятий о геологии, физике, химии, космографии, истории, когда он в первый раз сознательно отнесется к тем, в детстве внушенным ему и поддерживаемым
церквами, верованиям о том, что бог сотворил мир в шесть дней; свет прежде солнца, что Ной засунул всех зверей в свой ковчег и т. п.; что Иисус есть тоже бог-сын, который творил всё до времени; что этот бог сошел на землю за грех Адама; что он воскрес, вознесся и сидит одесную отца и придет на облаках судить мир и т. п.
Передонов выбирал родителей, что попроще: придет, нажалуется на мальчика, того высекут, — и Передонов доволен. Так нажаловался он прежде всего на Иосифа Крамаренка его отцу, державшему в городе пивной завод, — сказал, что Иосиф шалит в
церкви. Отец поверил и наказал
сына. Потом та же участь постигла еще нескольких других. К тем, которые, по мнению Передонова, стали бы заступаться за
сыновей, он и не ходил: еще пожалуются в округ.
— Что ж такое, — сердито сказал Передонов, — он дерется, а разве это позволяется? Он не имел никакого права мне в рожу заехать. Он в
церковь не ходит, в обезьяну верует и
сына в ту же секту совращает. На него надо донести, он — социалист.
«Берусь за перо, чтобы рассказать, каким образом один необдуманный шаг может испортить всю человеческую жизнь, уничтожить все ее плоды, добытые ценою долгих унижений, повергнуть в прах все надежды на дальнейшее повышение в избранной специальности и даже отнять у человека лучшее его право в этом мире — право называться верным
сыном святой римско-католической
церкви!
Новоселившуюся деревню назвал Знаменским, дав обет, со временем, при благоприятных обстоятельствах построить
церковь во имя знамения божия матери, празднуемого 27 ноября, что и было исполнено уже его
сыном.
Генерал-майор Нефед Никитич Кудрявцев,
сын Никиты Алферьевича, пользовавшегося доверенностью Петра Великого, в чине поручика гвардии Преображенского полка участвовал в первом Персидском походе; в царствование Анны Иоанновны сражался противу турков и татар, а при императрице Елисавете противу пруссаков; вышел в отставку при императрице Екатерине II. Тело его погребено в той
церкви, где он был убит. (Извлечено из неизданного Исторического словаря, составленного Д. М. Бантыш-Каменским.).
Около того же времени исчез
сын богатого вологодского помещика, Левашов, большой друг Саши, часто бывавший у нас. Про него потом говорили, что он ушел в народ, даже кто-то видел его на Волге в армяке и в лаптях, ехавшего вниз на пароходе среди рабочих. Мне Левашов очень памятен — от него первого я услыхал новое о Стеньке Разине, о котором до той поры я знал, что он был разбойник и его за это проклинают анафемой в
церквах Великим постом. В гимназии о нем учили тоже не больше этого.
— И отечеству, боярин! — перервал с жаром Авраамий. — Мы не иноки западной
церкви и благодаря всевышнего, переставая быть мирянами, не перестаем быть русскими. Вспомни, Юрий Дмитрич, где умерли благочестивые старцы Пересвет и Ослябя!.. Но я слышу благовест… Пойдем,
сын мой, станем молить угодника божия, да просияет истина для очей наших и да подаст тебе господь силу и крепость для исполнения святой его воли!
Ступай умри верным защитником православной греческой
церкви и достойным
сыном добродетельного Димитрия!
— Не за что, Юрий Дмитрич! Я взыскан был милостию твоего покойного родителя и, служа его
сыну, только что выплачиваю старый долг. Но вот, кажется, и Темрюк готов! Он проведет вас задами; хоть вас ник-то не посмеет остановить, однако ж лучше не ехать мимо
церкви. Дай вам господи совет и любовь, во всем благое поспешение, несчетные годы и всякого счастия! Прощайте!
— «А и дерзок был сей сын-еретик: во Христа-бога не веровал, не любил матери божией, мимо
церкви шёл — не кланялся, отца, матери не слушался…»
— «Зряща мя безгласна и бездыханна предлежаща, восплачьте обо мне, братия и друзи…» — просил Игнат устами
церкви. Но его
сын уже не плакал: ужас возбудило в нем черное, вспухшее лицо отца, и этот ужас несколько отрезвил его душу, упоенную тоскливой музыкой плача
церкви о грешном
сыне ее. Его обступили знакомые, внушительно и ласково утешая; он слушал их и понимал, что все они его жалеют и он стал дорог всем.
Это случилось как раз в то время, когда в
церквах оканчивалась великопостная обедня и народ, выслушав покаянные молитвы, расходился перед исповедью по домам, но множество людей по пути завернуло в сторону, чтобы постоять на улице перед дверями суда, откуда должны будут выйти
сыновья и мать.
Дознано было, что отец и старший
сын часто ездят по окрестным деревням, подговаривая мужиков сеять лён. В одну из таких поездок на Илью Артамонова напали беглые солдаты, он убил одного из них кистенём, двухфунтовой гирей, привязанной к сыромятному ремню, другому проломил голову, третий убежал. Исправник похвалил Артамонова за это, а молодой священник бедного Ильинского прихода наложил эпитимью за убийство — сорок ночей простоять в
церкви на молитве.
Его и детей точно вихрем крутило, с утра до вечера они мелькали у всех на глазах, быстро шагая по всем улицам, торопливо крестясь на
церкви; отец был шумен и неистов, старший
сын угрюм, молчалив и, видимо, робок или застенчив, красавец Олёшка — задорен с парнями и дерзко подмигивал девицам, а Никита с восходом солнца уносил острый горб свой за реку, на «Коровий язык», куда грачами слетелись плотники, каменщики, возводя там длинную кирпичную казарму и в стороне от неё, под Окою, двухэтажный большой дом из двенадцативершковых брёвен, — дом, похожий на тюрьму.
Весёлый плотник умер за работой; делал гроб утонувшему
сыну одноглазого фельдшера Морозова и вдруг свалился мёртвым. Артамонов пожелал проводить старика в могилу, пошёл в
церковь, очень тесно набитую рабочими, послушал, как строго служит рыжий поп Александр, заменивший тихого Глеба, который вдруг почему-то расстригся и ушёл неизвестно куда. В
церкви красиво пел хор, созданный учителем фабричной школы Грековым, человеком похожим на кота, и было много молодёжи.
Когда ты все расскажешь нам, мой
сын,
И приведешь точь-в-точь его слова,
Тебе дарует
церковь награжденье
И ты уйдешь свободно. Если ж ты
Хотя одно лишь слово утаишь,
Я должен буду, с сокрушенным сердцем,
На пытку согласиться.
Послушай. С господином ты своим,
Вы совершили вместе преступленье,
Которое заслуживает смерть.
Но, ради простоты твоей, тебя
Помиловать верховный суд согласен,
С тем чтобы свято нам ты обещал
Следить и наблюдать за дон Жуаном.
О каждом шаге должен ты его,
О каждом слове доносить — не то —
Увы, мой
сын, — смерть и проклятье
церкви!
Этот человек был родной брат матери моей,
сын Дармштадтского обер-кригскомиссара Карла Беккера, носивший в России имя Эрнста Карловича, точно так же, как мать моя, до присоединения к православной
церкви, носила название Шарлотты Карловны.
—… А только по всему Покровскому лучший двор. Богобоязненные, трудолюбивые мужики. Старик тридцать лет старостой церковным, ни вина не пьет, ни словом дурным не бранится, в
церковь ходит. (Знал приказчик, чем подкупить.) И главное дело, доложу вам, у него
сыновей только двое, а то племянники. Мир указывает, а по-настоящему ему бы надо двойниковый жребий кидать. Другие и от трех
сыновей поделились, по своей необстоятельности, а теперь и правы, а эти за свою добродетель должны пострадать.
Граф. А вот увидим! (Надевает очки и читает вслух.) «Павел Григорьевич Арбенин с душевным прискорбием извещает о кончине
сына своего Владимира Павловича Арбенина, последовавшей сего мая 11-го дня пополудни, покорнейше просит пожаловать на вынос тела в собственный дом, мая 13-го дня, пополуночи в 10 часу, отпевание в приходской
церкви… etc.»
Прежде ж
Чем Дмитриева мать, царица Марфа,
Свидетельствовать будет на Москве,
Что
сын ее до смерти закололся
И погребен, ты выедешь на площадь
И с Лобного объявишь места: сам-де,
Своими-де очами видел ты
Труп Дмитрия, — и крестным целованьем
То утвердишь. Меж тем я со владыкой
Велел везде Отрепьеву гласить
Анафему: в
церквах, в монастырях,
На перекрестках всех, его с амвонов
Велел клясти! Быть может, вразумится
Чрез то народ.
И при первом же взгляде на старого Тойона Макар узнал, что это тот самый старик, которого он видел нарисованным в
церкви. Только тут с ним не было
сына; Макар подумал, что, вероятно, последний ушел по хозяйству. Зато голубь влетел в комнату и, покружившись у старика над головою, сел к нему на колени. И старый Тойон гладил голубя рукою, сидя на особо приготовленном для него стуле.
Да, его гоняли всю жизнь! Гоняли старосты и старшины, заседатели и исправники, требуя подати; гоняли попы, требуя ругу; гоняли нужда и голод; гоняли морозы и жары, дожди и засухи; гоняла промерзшая земля и злая тайга!.. Скотина идет вперед и смотрит в землю, не зная, куда ее гонят… И он также… Разве он знал, чтó поп читает в
церкви и за что идет ему руга? Разве он знал, зачем и куда увели его старшего
сына, которого взяли в солдаты, и где он умер, и где теперь лежат его бедные кости?
Бабка Авдотья, которая построила постоялый двор, была старой веры, ее же
сын и оба внука (отцы Матвея и Якова) ходили в православную
церковь, принимали у себя духовенство и новым образам молились с таким же благоговением, как старым;
сын в старости не ел мяса и наложил на себя подвиг молчания, считая грехом всякий разговор, а у внуков была та особенность, что они понимали писание не просто, а всё искали в нем (крытого смысла, уверяя, что в каждом святом слове должна содержаться какая-нибудь тайна.
И там, в этой-то Византии, я видел великих светильников
церкви; духовенство отделилось от мирян, и в нем сохраняется весь Христова; оно-то собиралось в Никее, в этот великий день веры оно не простило Константина, облитого тройною кровью —
сына, племянника и жены.
Ждут, пождут ее, с неделю времени прошло, слышат, что Вера повенчана в Пучеже с купеческим
сыном Гудковым, и повенчана-то в православной
церкви…
— Прощайте, возлюбленные! Прощайте! — раздался его любящий, но твердый старческий голос. — Расставаясь с вами, скажу одно вам: будьте твердыми
сынами нашей Православной Восточной
церкви; будьте твердыми и честными людьми русскими! Ежели кого обидел или прегрешил я пред кем-либо из вас, простите мне ради Христа, простившего врагам своим свое великое поругание, свою страшную крестную смерть. Прощайте!
Духа, она есть
Церковь и вместе с. этим становится Матерью
Сына, воплотившегося наитием Св.
Отчего же тут вот, в этой Гефсимании, размякла его душа? Неужели там, у Троицы, ему чуть не противно сделалось только от нищих, мужичья, простонародной толкотни и шлянья по
церквам и притворам? Кто же он-то сам, как не деревенский подкидыш, принятый в
сыновья крестьянином и его старухой? Или чистая публика охладила его, не позволила отдаться простой мужицкой вере? Все эти брюхатые купцы, туполицые купчихи, салопницы, барыни и их приятели, откормленные монахи и служки в щеголеватых триповых шапках?
Сергей Андреевич подошел к стоявшему против
церкви ветхому домику. Из-под обросшей мохом тесовой крыши словно исподлобья смотрели на
церковь пять маленьких окон. Вокруг дома теснились старые березы. У церковной ограды
сын Сергея Андреевича гимназист Володя играл в городки с деревенскими ребятами.
Эти дети жили при отце вместе с его законным
сыном Петром, но жили под названием «воспитанников», и хотя были крещены в местной заводской
церкви, но, по приказанию самого Сергея Семеновича, в метрики записаны не были.
Плита-то с надписом под
церковью и посейчас, а он-то сам, генеральский
сын, за кладбищем…
Иоанн молился с необычным усердием, принял от Афанасия благословение, милостиво допустил к своей руке бояр, чиновников и купцов и, вышедши из
церкви, сел в приготовленные роскошные пошевни с царицей, двумя
сыновьями, с Алексеем Басмановым, Михаилом Салтыковым, князем Афанасием Вяземским, Иваном Чеботовым и другими любимцами и, провожаемый целым полком вооруженных всадников, выехал из столицы, оставив ее население ошеломленным неожиданностью.
— Какой уж хвалить, ваше превосходительство… С малыми ребятишками я одна осталась… Спасибо прихода не лишилась, из соседней
церкви отец Николай, на покое при
сыне живет, службу справляет, да и то беда, подаяниями добрых людей перебиваюсь.
По крытому переходу, который вел от двора великокняжеского к
церкви Благовещения, еще тогда деревянной, возвращался Иван Васильевич с утренней молитвы. Когда он выходил из храма божьего, по ясному челу его носились приятные впечатления, оставленные в нем молитвою; но чем далее он шел, тем тяжелее гнев налегал на это чело и ярче вспыхивал во взорах. За ним, в грустном раздумье, следовал красивый статный молодец: это был
сын его Иван.